Война Великая Отечественная

Не успела Страна восстановится от потрясений, гражданских войн и раскрестьянивания, как обрушился новый удар - чужого врага - фашизма. Как беркут, внезапно, на беззащитную кровавую пищу. Громадной мощью продвигался по стране, уничтожая людей, грабя ресурсы. В селе срочные, горькие проводы мужчин на войну. За ними бегут родные не в силах оторваться.

Не стало кормильцев, трудовых сил. А селу надлежало жить со всеми потребностями трудового фронта. Так тогда обозначился труд. Все его тяжести легли на женщин, стариков, детей. И неводы тянуть, и землю обрабатывать, и на заводе тачки и льдины таскать, и многое другое. «Все для фронта, для победы!» В душах терпение надежды. А враг все ближе.

Стали поступать беженцы из Беларусии, Украины, Ленинграда. Рады были рабочей силе. Разместили по бригадам в садах. Однако труд в колхозах их не интересовал. Питанием их обеспечивали, что нашим не давали. А они, бросая работу, ежедневно гуськом, шли в сельсовет узнать сводку Совинформбюро о продвижении немцев. И как узнали, что в Сталинграде все исчезли за исключением единиц. Беженцы стремились на Урал. И как то уехали, хотя гражданским проезд запрещался. Перевозилось только военное.

Фактически весь тягостный труд в не человеческих условиях вынесли на себе Селитряне. Низкий поклон ушедшим в мир иной и живым. Немцы вошли в Сталинград и их самолеты летали через наше село на станцию Сероглазово. Там бомбили цистерны с горючим. Нефть горела на земле, и по ночам зарево было видно у нас.

Первый налет вражеских бомбардировщиков потряс село. Их тяжелый рев поверг людей в ужас. Люди знали только людские, животных птиц голоса. Бессознательно метались ночью, собирая пожитки. Запрягали коров в арбы, чтобы бежать. Куда? Ведь вокруг некуда скрыться - степь. Что нам делать? Куда бежать, с чем бежать? Ничего нет, и избушка на окраине в степь смотрит. А над Волгой враги бомбят транспорт, бросают в Волгу мины. Мама унимая мое волнение (как делала всю жизнь) тиха ответила - « И бессмысленно, дочка, искать в открытой степи спасение от пулеметной стрельбы.» Я поняла, очнулась. И селяне к утру все оставались дома. Полеты ежедневные сначала по ночам, а потом днями. Люди привыкли к реву стервятников (так звали их). В один из дней на берегу Ахтубы, где мы работали, громко зазвучала музыка военного оркестра, не слыханного ранее. К берегу шел небольшой отряд, боевым маршем. Солдаты в окровавленных повязках, грязном, рваном обмундировании. Раздевались, входили в воду. Нас девчонок и женщин удалили в дощатую будку, чтоб не видели. Стыдно, но любопытно, мы видели в щели, как они мылись береговой глиной. Переоделись в новое обмундирование, ушли по назначению. Оказалось, формируется стрелковый полк. Прибывали новобранцы из разных мест и наших. Соблюдалась маскировка. Размещались по садам, хлевам, домам. Штаб оного батальона расположен был против дома Передеровых, в Киселевке, а санчасть у Передеровых. В это время немцы летали днем, ежедневно, но не трогали село.

Однажды мы работали во дворе Каширина И.Ф.,   он был заведующим приемным пунктом. Рабочие сортировали и ремонтировали ящики. Вдруг от летящего клина самолетов, возвращавшихся от Сероглазова, один снизился над нами. Все побежали в укрытие там были военные. А я хочу видеть летчика - что за зверь их так рисовали, на меня смотрит лицо в больших очках, шлеме, белые лямки на плечах. На меня несется. Матная брань, чтоб я бежала в укрытие. И только я забежала в укрытие, по крыше застучали пули. Самолет стал догонять своих, но не успел. Вдруг с неба не видимый наш истсребок  молниеносно таранил его. Бомбардировщик загорелся. Обломки падали против больницы, на обе стороны Ахтубы. Экипаж катапультировался, но огонь сжег парашюты. На землю пали трупы. Люди, некоторые, бегали смотреть что то подобрать. Нужда во всем, куске парашюта, металла. А наш летчик был ранен, и штопором вошел в землю бугра. Военные откапали, отправили на лечение. Это узнали много позднее.

В Сталинграде шли бои, ушел стрелковый полк, вместо него формировался пулеметный. А от батальона, что был в Киселевке, осталось трое. Так писали нам из Сталинграда. Комбат был Василий Боков, начальник штаба Емельянов Василий и писарь Ваня.

В письме говорилось - «От батальона нас осталось трое, сидим в разбитом блиндаже и на коленях пишем письма. И такая тишина, светит солнце, поют птицы, словно нет войны». Больше вестей не было. Памятной доски для воспитания молодых и памяти о Великой Отечественной Войне было бы достаточно на месте, откуда ушел в последний бой и путь целый батальон. Командир полка, кажется Валюк. Кто из них жив? До Берлина было далеко. (можно запросить архив МО России г. Подольск)